Языковая модель: Земля, Солнечная система, Млечный Путь, Скопление Девы, Ланиакея
------
Внезапно пространство содрогнулось, и перед ними, словно проступая сквозь туман, появились очертания города – старинные узкие улочки, высокие шпили, дома, чьи окна будто следили за ними.
– У меня дурное предчувствие, – пробормотала Машка. – Это место не выглядит гостеприимным.
Издалека донеслись тихие шаги. Вася сжал руку Машки.
– Нам нужно выяснить, кто тут живёт…
Фигура в длинном плаще вышла из тени. Лицо её скрывала маска, но голос прозвучал неожиданно знакомо:
– Вы опоздали. Они уже знают, что мы здесь.
Машка нервно сглотнула.
– И кто… "они"? И кто ты?
Фигура сделала паузу, словно обдумывая ответ.
– Авторы. А я - Михалыч! - засмеялся Михалыч и скинул капюшон. В одной руке он нёс спининг, а в другой - огромную рыбу.
Вася и Машка переглянулись и засмеялись. Ну конечно же! Это только Михалыч так шутит после удачной рыбалки.
– А при чём тут Авторы? – переспросил Вася. – Это… писатели, что ли?
Михалыч слегка склонил голову набок, будто раздумывая, насколько далеко стоит заходить в объяснения.
– Ну да, те, кто создаёт. Или те, кто крадёт. Зависит от точки зрения.
Машка усмехнулась:
– Ну, звучит обнадёживающе.
Михалыч жестом пригласил их следовать за собой, и вскоре они оказались в странном помещении, на дверях которого была вывеска "Архив". Высокие стеллажи уходили в бесконечность, а между ними плавали книги, свитки, даже светящиеся рукописи, висящие в воздухе без видимой опоры.
– Здесь хранятся ненаписанные сказки, – пояснил Михалыч. – Истории, которые ещё не были рассказаны… или которые были украдены.
– Украдены? – Вася шагнул вперёд, глядя на полки.
Михалыч кивнул.
– Некоторые люди, особенно те, кого вы называете писателями, нашли способы заглядывать сюда и брать истории, чтобы принести их в ваш мир. Вы ищете одного из них.
– Льюиса Кэрролла? – догадалась Лида.
Фигура взмахнула рукой, и перед ними возникла старая дубовая дверь с медной табличкой: Чарльз Доджсон.
– Его настоящее имя, – пробормотал Павел. – То есть он действительно…
Лида не дала ему договорить и толкнула дверь.
Внутри сидел худощавый мужчина с задумчивым выражением лица, окружённый стопками бумаги и чернильными перьями. Он поднял на них глаза – умные, внимательные, немного рассеянные.
– О, гости? Довольно необычно. Впрочем, я давно привык к необычному.
Павел сделал шаг вперёд:
– Мистер Доджсон… то есть Кэрролл… у нас к вам необычная просьба.
Писатель поправил пенсне и сложил руки на столе.
– Если бы у меня был пенни за каждую необычную просьбу…
– Мы хотим, чтобы вы вернули Алису в Страну чудес в библиотеку ненаписанных сказок, – выпалила Лида.
Кэрролл моргнул.
– Простите… что?
Павел вздохнул и попытался объяснить:
– Это эксперимент. Нам нужно проверить, можем ли мы изменить реальность, убрав сказку, которую вы когда-то… ну, позаимствовали из этого мира. Если наша гипотеза верна, то в нашей реальности никто больше не будет знать, кто такой Льюис Кэрролл, и не будет книги Алиса в Стране чудес.
Писатель постучал пальцами по столу.
– Любопытно… Но что будет с Алисой? Она ведь существовала здесь задолго до меня.
– Она останется, – сказала Лида. – Просто её история не будет записана в нашем мире.
Он задумался, а затем медленно кивнул.
– Хорошо. Ради науки.
Он взял книгу, пролистал её, будто прощаясь, затем поднялся и, не говоря ни слова, вышел с ними в архив. Когда он протянул Алису библиотекарю, пространство задрожало, будто мир на мгновение перестал дышать.
Павел и Лида почувствовали, как их сознание сжимается в точку… и внезапно они оказались обратно в лаборатории.
Лида огляделась. Всё выглядело так же, как раньше.
– Ну? – Павел бросился к компьютеру, открыл браузер и вбил в поиск Алиса в Стране чудес.
Ничего.
Лида прошла к книжным полкам, проверила раздел сказок. Никакого Льюиса Кэрролла.
– Офигеть… – она медленно опустилась в кресло. – Это сработало.
Павел застыл, переваривая открытие.
– Это… это просто…
Но его осознание прервал телефонный звонок. Он машинально взял трубку.
– Доктор Остромиров? – раздался вежливый голос. – Мы хотели бы обсудить ваш эксперимент. Это… крайне интересные результаты.
Павел сглотнул.
– Кто это?
На другом конце провода сделали паузу.
– Авторы.
-------------------------------
Павел очнулся первым. Он находился в странном месте – словно в тумане, но без ощущения сырости. Пространство вокруг него мерцало, переливаясь золотыми отблесками, а перед ним, как будто зависший в воздухе остров, парил небольшой домик с остроконечной крышей.
– Лида, вставай, – он наклонился к ассистентке, потряс её за плечо.
Она открыла глаза и тут же замерла.
– Охренеть... – только и выдохнула она.
Домик медленно вращался вокруг своей оси, будто играл со светом. У двери висела табличка: "Читальный зал. Посторонним вход воспрещён".
– Думаешь, стоит войти? – шёпотом спросила Лида.
Павел только пожал плечами.
– Мы же сюда за этим и пришли…
Они подошли к двери, но, прежде чем Павел коснулся ручки, дверь сама бесшумно распахнулась. Внутри, среди огромных книжных полок, за массивным столом сидел человек в старомодном костюме с широкополой шляпой. Он поднял глаза и улыбнулся.
– Давненько учёные сюда не заглядывали, – проговорил он и кивнул. – Присаживайтесь. Нам есть о чём поговорить.
Павел переглянулся с Лидой, затем шагнул вперёд.
– И с кем имеем честь? – спросил он, усаживаясь на резное кресло напротив таинственного хозяина.
Человек с шляпой наклонился ближе и прошептал:
– Меня называют Библиотекарем. И я храню сказки, которых ещё никто не писал…
Эликсир Вне Времени
Старый университет дрожал под тяжестью веков, его стены были изъедены тысячами споров, вопросов, на которые не было ответов, и ответов, которых никто не искал. В одной из его древних аудиторий профессор Теофил и его ассистент Готфрид вели ожесточённый спор о природе времени.
— Реальность существует только через чувства, — заявил Готфрид, в волнении размахивая руками. — А значит, если мы изменим одно из чувств, например, восприятие времени, мы сможем изменить саму реальность!
Профессор Теофил, уставший от юношеской горячности, устало потер лоб.
— Ты ссылаешься на Аристотеля, юноша, но забываешь, что чувства обманывают нас. Что ты хочешь сказать? Что, закрыв глаза, можно уничтожить мир?
— Не уничтожить, — возразил Готфрид. — А войти в его истинную форму. Если мы найдём способ притупить чувство времени, но оставить сознание ясным, мы сможем испытать, что значит существовать вне времени!
Профессор вздохнул. Он знал, что спор мог затянуться до утра, а горячие головы редко принимают поражение.
— И как ты собираешься это доказать?
— Экспериментально, — с жаром ответил ассистент. — Я слышал, что алхимик Фульберт, обитающий в северном крыле университета, изобрёл вещества, меняющие восприятие человека. Возможно, у него есть эликсир, который погрузит нас в состояние вне времени!
Теофил нахмурился, но, к своему удивлению, почувствовал возбуждение. Он мог бы высмеять затею, но что, если юнец прав? Они отправились к алхимику.
Лаборатория Фульберта была полна таинственных колб, бурлящих зелёных и синих жидкостей, а сам алхимик — высокий, сутулый человек с глазами, полными сарказма, — встретил их с ленивым интересом.
— Что привело вас в моё логово? — спросил он, опершись на стол.
— Мы ищем способ выйти за пределы времени, — сказал Готфрид.
Фульберт усмехнулся.
— Какое самомнение! Вы хотите проникнуть в мир, где нет прошлого и будущего? Остерегайтесь, господа философы. Там, где нет времени, нет и движения, нет мыслей, нет вас самих.
— Мы готовы рискнуть, — заявил Теофил, поражённый тем, что действительно сказал это.
Алхимик долго молчал. Затем он достал маленькую флягу с густой тёмной жидкостью.
— Это эликсир, притупляющий чувство времени, — произнёс он. — Если выпьете его, вы перестанете ощущать течение минут, часов, дней. Может быть, вы увидите что-то большее. Или исчезнете.
Готфрид схватил флягу. Теофил остановил его рукой.
— Постой. А что, если этот опыт изменит нас навсегда?
Ассистент улыбнулся.
— А разве не ради этого мы искали истину?
И он сделал глоток.
На мгновение ничего не произошло. Затем Готфрид замер, его глаза расширились. Внезапно он медленно опустился на пол.
— Я… я больше не чувствую времени…
Теофил наклонился к нему.
— Что ты видишь?
— Ничего… И всё сразу.
Готфрид говорил странным голосом.
— Я вижу тебя, профессор. Но ты замер. И в то же время ты идёшь, споришь со мной. Вижу этот момент, но он… не проходит… Он просто есть…
Фульберт наблюдал за этим с усмешкой.
— Он застрял между мгновениями, — сказал он. — Он существует в вечности, но не движется в ней.
Теофил, дрожа, повернулся к алхимику.
— Можно ли его вернуть?
— Только если он вспомнит, что время существует.
Профессор наклонился к своему ученику.
— Готфрид! Ты должен осознать, что прошлое и будущее — не иллюзия. Мы не можем их отменить, как не можем отменить самих себя. Ты не в истине, ты в ловушке!
Готфрид вздрогнул.
— Но… но разве истина не там, где нет времени?
— Нет! — воскликнул Теофил. — Истина там, где ты можешь выбирать!
Ассистент содрогнулся, схватился за голову. Он зажмурился, и вдруг… он снова был здесь, в лаборатории, тяжело дыша, в полном ужасе.
Фульберт только усмехнулся.
— Надеюсь, ты усвоил урок, юноша. Вечность не то, что можно постичь. Её можно только пережить.
Готфрид дрожащими руками отодвинул флягу.
— Мы не должны… больше искать выхода из времени…
Теофил помог ему подняться.
— Может быть, — сказал он. — Или, может, мы просто ещё не нашли правильного пути.
Они покинули лабораторию, оставив алхимика с его зельями. А время снова потекло своим чередом.
(Звучит тихий гул старого университета — скрип половиц, треск свечей, приглушённые голоса в коридорах.)
Старинный университет, погружённый в полумрак, хранил в своих стенах бесконечные споры о природе реальности. В одной из аудиторий профессор Теофил и его ассистент Готфрид уже часами вели ожесточённую дискуссию.
— Реальность существует только через чувства! — настаивал Готфрид, возбуждённо жестикулируя. — Если мы изменим восприятие времени, мы сможем изменить саму реальность!
Профессор устало потер лоб.
— Ты хочешь сказать, что, перестав чувствовать время, человек сможет выйти за его пределы?
— Именно! Если мы найдём способ притупить чувство времени, но сохранить разум ясным, мы сможем узнать, каково это — существовать вне его!
Теофил фыркнул, но в глубине души его заинтриговала эта мысль.
— И как ты собираешься это доказать?
— Экспериментально! — воскликнул Готфрид. — Я слышал, что алхимик Фульберт создал зелье, меняющее восприятие человека. Что, если у него есть эликсир, позволяющий нам испытать существование вне времени?
Профессор нахмурился. Мысль была дерзкой, но он почувствовал любопытство.
(Звучат шаги, эхо коридоров, скрип двери лаборатории.)
Фульберт встретил их с ленивой усмешкой.
— Что привело вас в мою скромную лабораторию?
— Мы ищем способ выйти за пределы времени, — сказал Готфрид.
Алхимик склонил голову.
— Вы хотите испытать вечность? Остерегайтесь, господа философы. Там, где нет времени, нет движения, нет мыслей. Возможно, нет и вас самих.
Он достал небольшую флягу с густой тёмной жидкостью.
— Это эликсир, стирающий ощущение времени. Возможно, он покажет вам истину. Возможно, погубит вас.
Готфрид, не раздумывая, сделал глоток.
(Тишина. Долгое молчание.)
— Я… не чувствую времени, — прошептал он.
Теофил наклонился.
— Что ты видишь?
— Всё. И ничего… Я вижу этот момент, но он не проходит… Он просто есть…
Фульберт кивнул.
— Он застрял между мгновениями. Он существует, но не движется.
— Можно ли его вернуть? — взволнованно спросил профессор.
— Только если он вспомнит, что время существует.
Теофил склонился к своему ученику.
— Готфрид! Ты не нашёл истину — ты попал в ловушку! Истина не в отсутствии времени, а в возможности выбора!
Готфрид содрогнулся. Его тело напряглось… и вдруг он снова оказался здесь, в лаборатории, тяжело дыша, с ужасом в глазах.
Фульберт усмехнулся.
— Надеюсь, ты усвоил урок. Вечность — это не то, что можно познать. Её можно только пережить.
Готфрид медленно отодвинул флягу.
— Мы не должны искать выхода из времени…
Теофил помог ему встать.
— Может быть. А может, мы просто ещё не нашли правильного пути.
(Звук шагов, удаляющихся по коридору. За окном тихо шелестит ветер. Время снова течёт своим чередом.)
=================
Молодой человек в толстовке и джинсах вышел из дома. На лавочке под сенью старого высокого дуба сидел сосед мистер Джонсон, присматривая за своей трёхлетняй внучкой Джессикой, которая играла с куклой.
день Сингулярности – это официальная дата, когда человечество подошло к точке невозврата. Большинство людей выбрало раствориться в великой цифровой бесплотности, превратившись в информационные потоки, а оставшиеся – ну, они просто остались.
Дата этой трансформации зафиксирована как день, когда профессор Эдгар Трансформатор (да, фамилия предопределила судьбу) нажал на кнопку загрузки Первого Всеобъемлющего Сознания, чем и запустил процесс массового самоуничтожения в пользу вечного цифрового существования. В этот момент разум большей части населения перешёл в невидимые сферы, а остались лишь те, кто при виде этой кнопки сказал: «А зачем нам это? Мы тут картошку посадили».
Они выбрали путь вечного нормального быта, отказавшись от вхождения в мистический кибер-раёк, где больше не существовало понятий работы, страданий и налогов. И чтобы этот момент их славного отказа не канул в небытие, они объявили его началом новой эры — Эры Человеческого Ожесточения.
Каждый год они устраивают праздничные церемонии в честь этого события. Торжества включают обязательное зажигание свечей (символ света в тёмные цифровые времена), рукописные записи годовщины на бумаге (чтобы никто не смел сказать, что они «забыли пароль от истории») и ритуальное поедание жареного мяса, потому что никакой Нанобелковой Питательной Матрицы™ они в рот не возьмут.
Разумеется, есть и фигура пророка – человека, который первым сказал: «Нет, спасибо, я пас». Его имя с годами затерялось, но в народных преданиях он известен как Иван Упёртый или Святой Нет. Легенда гласит, что в момент всеобщего слияния он просто встал со стула, выключил компьютер, вышел в поле и больше туда не возвращался. И все поняли: вот она, мудрость.
Так родилось новое человечество – не-цифровые, не-облачные, не-сверхразумные, но вполне довольные собой люди.
Комментариев нет:
Отправить комментарий